| |||
Авторы: АБВГДЕЖЗИЙ КЛМНОПРСТУ ФХЦЧШЩЭЮЯ гадание классика фольклор фэнтези эзотерика |
Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 |
Сильмариллион |
Квента Сильмарилион (История Сильмарилей)16. О МаэглинеАредель Ар-Фейниэль, Белая Госпожа Нольдора, дочь Фингольфина, жила в Неврасте с Тургоном, ее братом, и отправилась с ним в Скрытое Королевство. Но ее утомила охрана столицы Гондолина, и чем дольше, тем больше ей хотелось вновь скакать верхом по широким равнинам и бродить в лесах, как она поступала в Валиноре. И когда с момента окончания постройки Гондолина прошло двести лет, Аредель обратилась к Тургону и просила разрешения покинуть город.Тургон не хотел разрешать этого и долго отказывал ей, но в конце концов уступил, сказав: - Иди, если хочешь, хотя мой разум против этого, и я предсказываю, что злом обернется твой уход и для тебя, и для меня. Но ты пойдешь лишь только для того, чтобы найти Фингона, нашего брата, и те, кого я пошлю с тобой, чтобы найти Фингона, должны будут вернуться в Гондолин так скоро, как только смогут. Но Аредель ответила: - Я твоя сестра, но не слуга тебе, и за пределами твоей страны я пойду туда, куда сочту нужным. А если ты откажешь мне в сопровождающих, я уйду одна! Тогда Тургон сказал: - Для тебя мне не жаль ничего из того, чем я владею. Но я хочу, чтобы за пределами моих стен не было никого, кто знает дорогу сюда, и если я доверяю тебе, сестра моя, то языкам других я доверяю меньше! И Тургон избрал трех вождей из числа своих приближенных, чтобы сопровождать Аредель, и приказал им проводить ее в Хитлум к Фингону, если они смогут убедить ее. - И будьте осторожны, - сказал он, - ибо, хотя Моргот все еще окружен на севере, в Средиземье есть много опасностей, о которых госпожа ничего не знает. И тогда Аредель покинула Гондолин, и уход ее тяжестью лег на сердце Тургона. Но когда Аредель достигла переправы Бритиаха на реке Сирион, она сказала своим спутникам: - Теперь повернем на юг, потому что я не поеду в Хитлум. Сердце мое влечет меня к сыновьям Феанора: моим старым друзьям! И так как отговорить ее было невозможно, они повернули на юг, как она приказала, и попросили дозволения пройти через Дориат. Но стражи границ отказали им, потому что Тингол не разрешал никому из Нольдора, кроме его родичей из дома Финарфина, пересекать пояс Мелиан, и меньше всего тем, кто был другом сыновей Феанора. Поэтому стражники сказали Аредель: - Вы не сможете, госпожа, найти способ попасть в страну Колегорма через королевство Тингола. Вам следует ехать вне пределов пояса Мелиан на юг или на север. Самый быстрый путь - использовать тропы, что ведут от Бритиаха на восток, через Димбар, и вдоль северной границы этого королевства, пока вы не минуете мост Эсгалдуина и переправы Ароса. Тогда вы окажетесь в землях, что лежат за холмом Химринг. Там и живут, как мы полагаем, Колегорм и Куруфин, и, возможно, вы найдете их. Но дорога туда опасна. Тогда Аредель повернула обратно и избрала нелегкий путь между дикими ущельями Эред Горгорота и северными границами Дориата. Но приблизившись к недоброй местности Нан Дургонтеб, всадники заблудились во тьме, и Аредель отбилась от своих спутников и пропала. Они долго и тщетно искали ее, опасаясь, что она попала в западню или напилась из отравленных источников этой страны. Но падшие создания Унголиант, поселившиеся в глубоком овраге, проснулись и стали преследовать их, и им едва удалось спасти свои жизни. Когда, наконец, спутники Аредель вернулись и рассказали о случившемся, Гондолин погрузился в глубокую скорбь, и Тургон долго сидел в одиночестве, молча перенося горе и гнев. Аредель же, после напрасных поисков своих спутников, поехала дальше, потому что она была бесстрашной и твердой сердцем, как и все дети Финве. Она продолжала свой путь и переправилась через Эсгалдуин и Арос, оказалась в землях Химлада между Аросом и Келоном, где тогда, перед тем как рухнула осада Ангбанда, жили Колегорм с Куруфином. В это время их не было дома: они уехали с Карантиром на восток, в Таргелион. Однако, народ Колегорма радушно встретил Аредель и предложил ей остаться с ними, пока не вернется их повелитель. Тогда на время она успокоилась и находила большое удовольствие в свободных скитаниях в лесах, но время шло, а Колегорм все не возвращался. Беспокойство снова овладело Аредель, и она стала уезжать все дальше и дальше, разыскивая новые тропы и нехоженные поляны. И в конце концов, случилось так, что Аредель отправилась на юг Химлада и переправилась через Келон. И прежде чем она вспомнила об осторожности, Аредель заблудилась в Нан Эльмоте. В минувшие эпохи в этих лесах, когда чары еще лежали на них, а деревья были молодыми, в сумерках Средиземья бродила Мелиан. Но теперь деревья Нан Эльмота стали выше и угрюмее всех других в Белерианде, и солнце никогда не проникало туда. И там жил Эол, прозывавшийся Темным Эльфом. В древности он принадлежал к роду Тингола, но он не знал отдыха, и безмятежность Дориата плохо действовала на него. Когда же пояс Мелиан окружил лес Региона, где жил Эол, он бежал оттуда в Нан Эльмот. Там он поселился в глубокой тьме, потому что любил ночь и сумерки под звездами. Эол избегал Нольдорцев, считая их виновниками возвращения Моргота, нарушившего спокойствие Белерианда. Гномов же он любил больше, чем кто-либо из народа Эльфов древних времен. От него гномы узнали многое о том, что происходило в землях Эльдара. Теперь гномы спускались с Синих Гор двумя дорогами: через восточный Белерианд и северным путем, в направлении переправ Ароса, проходя вблизи Нан Эльмота. И там Эол встретился с Наугрим и вступил с ними в сношения. И по мере того, как росла их дружба, он иногда приходил к ним и гостил в подземных жилищах Ногрода или Белегоста. Там Эол узнал многое о работе с металлом и стал весьма искусен в ней. Он изобрел металл прочный, как сталь гномов, но такой ковкий, что Эол мог делать его тонким и гибким и все же непроницаемым для любых лезвий и стрел. Этот металл, который Эол назвал Галвори, был черным и блестел подобно агату. И Эол одевался в кольчугу из него, куда бы ни шел. Но хотя Эол стал сутулым от работы в кузнице, он был не гномом, но Эльфом из высшего рода Телери, благородным, хотя и угрюмым с виду, и взгляд его мог глубоко проникать в темные и мрачные места. И случилось так, что он узнал Аредель Ар-Фейниэль, заблудившуюся среди высоких деревьев вблизи границ Нан Эльмота - белый проблеск в сумрачной стране. Прекрасной показалась ему Аредель, и Эол пожелал ее. И он окружил ее своими чарами, так что она не могла найти дороги назад, но лишь приближалась к его жилищу в глубине леса. Там находились его кузница, его мрачный дом и его слуги, каких он имел, молчаливые и таящиеся, подобно их хозяину. И когда Аредель, уставшая от скитаний, пришла, наконец, к дверям Эола, он предстал перед нею, радушно встретил ее и ввел в свой дом. Там она и осталась, и Эол взял ее в жены, и много времени прошло, пока ее родичи услышали о ней снова. Никто не утверждает, что Аредель не хотела этого или что долгие годы жизни в Нан Эльмоте были ей ненавистны. Потому что, хотя по приказу Эола ей пришлось избегать солнечного света, они много путешествовали вместе при свете звезд или в лучах серпа луны. Она могла бродить и одна, где хотела, но Эол запретил ей только искать сыновей Феанора или кого бы то ни было из Нольдора. И Аредель родила Эолу во тьме Нан Эльмота сына и в сердце своем дала ему имя Ломион, на запрещенном наречии Нольдора, что означает Дитя Сумерек. Но отец не дал ему никакого имени, пока мальчику не исполнилось двенадцать лет. А тогда он назвал его Маэглином, что означает Острый Взгляд, так как Эол чувствовал, что глаза сына видят лучше, чем его собственные, и мысль Маэглина могла читать тайны сердец, скрытые туманом слов. Когда Маэглин достиг зрелости, он стал похож больше лицом и фигурой на своих родичей - Нольдорцев, но по характеру и складу своего ума он был сыном своего отца. Маэглин был немногословен, кроме тех случаев, когда дело касалось его самого, и тогда голос его приобретал силу, способную воодушевить тех, кто слушал его, и смутить противостоящих ему. Маэглин был высок и черноволос, с глазами темными, но яркими и пронзительными, как глаза Нольдорцев, а кожа его была белая. Он часто ходил с Эолом в города гномов на востоке Эред Линдона, и там он старательно обучался всему, чему они могли научить его. Но больше всего Маэглин стал искусен в поисках руды металлов в горах. Однако, говорят, что он больше любил свою мать, и если Эол отсутствовал, Маэглин подолгу сидел с ней и слушал все, что могла она рассказать ему о своих родичах и о их деяниях в Эльдамаре и о могуществе и доблести князей Дома Фингольфина. Все это он запечатлел в своем сердце, но прежде всего то, что он слышал о Тургоне и о том, что Тургон не имел наследника. Эленве, жена Тургона, погибла при переправе через Хелкараксе, и дочь его, Идриль Келебриндаль, была его единственным ребенком. И в этих рассказах у Аредель пробудилось желание снова увидеть своих родичей, и она удивилась тому, что прежде ее утомляли свет Гондолина и фонтаны в лучах солнца, и ветер, волнующий зеленую траву под весенними небесами. К тому же, Аредель часто оставалась одна, когда и сын, и муж ее отсутствовали. И эти же рассказы стали причиной первых ссор Маэглина с Эолом. Поскольку мать ни за что не хотела открыть сыну, где живет Тургон и как можно попасть туда, Маэглин стал дожидаться своего часа, не теряя надежды выпытать у нее тайну или же, застав врасплох, прочесть ее мысли. А пока он захотел увидеть Нольдорцев и поговорить с сыновьями Феанора, его родичами, жившими не так далеко. Но когда Маэглин сообщил о своих намерениях Эолу, его отец пришел в ярость. - Ты принадлежишь дому Эола, Маэглин, сын мой! - сказал он, - а не Гондолидрим. Вся эта страна - достояние Телери, и ни я, ни мой сын не будем иметь дело с убийцами наших родичей, захватившими наши владения. В этом ты должен повиноваться мне, или же я заключу тебя в оковы! Маэглин не ответил, но стал холодным и молчаливым и больше не путешествовал с Эолом. И Эол перестал доверять ему. Случилось так, что в середине лета гномы, по своему обычаю, устроили пир в Ногроде и пригласили Эола, и тот уехал. На время Маэглин и его мать получили свободу идти куда пожелают, и они часто ездили в поисках солнечного света к опушке леса. И в сердце Маэглина горело желание навсегда покинуть Нан Эльмот. Поэтому он сказал Аредель: "Госпожа, уйдем, пока есть время! На что надеяться в этом лесу тебе или мне? Нас держат в оковах, и пользы здесь для меня не будет, потому что я узнал все, чему мой отец мог научить меня или что Наугрим захотели открыть мне. Неужели мы не отыщем Гондолин? Ты станешь моим проводником, а я буду охранять тебя! Тогда Аредель обрадовалась и с гордостью посмотрела на сына, и сказав слугам Эола, что они отправляются на поиски сыновей Феанора, Аредель с Маэглином уехали и направились к северной опушке Нан Эльмота. Там они переправились через мелководный поток Келона в земли Химлада и поехали к переправам Ароса и дальше, на запад, вдоль границ Дориата. Эол вернулся с востока быстрее, чем рассчитывал Маэглин, и обнаружил, что его жена и сын отсутствуют уже два дня, и так велика была его ярость, что он последовал за ними даже при свете дня. Вступив в Химлад, он преодолел свой гнев и продолжал путь осторожнее, помня о грозящей ему опасности, ибо Колегорм и Куруфин были могучими вождями, отнюдь не испытывавшими любви к Эолу. Кроме того, у Куруфина был скверный характер. Но разведчики Аглона видели скачущих к переправам Ароса Маэглина и Аредель, и Куруфин, решив, что приближается нечто странное, выступил из прохода к югу и встал лагерем вблизи переправы. И прежде чем Эол углубился в Химлад, его подстерегли всадники Куруфина и привели к своему вождю. Тогда Куруфин сказал Эолу: - Какое дело у тебя, Темный Эльф, в моей стране? Вероятно, безотлагательное, раз заставляет столь "светлую" личность путешествовать днем? И Эол, понимая грозящую ему опасность, сдержал злые слова, готовые вырваться у него. - Я узнал, вождь Куруфин, - сказал он, - что мой сын и моя жена, Белая Госпожа Гондолина, поехали навестить тебя, пока меня не было дома, и мне показалось естественным присоединиться к ним в этом. Тогда Куруфин рассмеялся Эолу в лицо и сказал: - Они могли бы найти здесь менее теплый прием, чем рассчитывали, если бы ты сопровождал их. Но дело не в этом, потому что цель у них была другая. Еще не прошло двух дней, как они пересекли Ароссиах, а оттуда быстро поехали на запад. Мне кажется, что ты обманываешь меня, если только сам не обманут! И Эол ответил: - Тогда, быть может, вождь, ты разрешишь мне уйти и разобраться в этом деле? - Я даю тебе свое разрешение, но не свою любовь! - сказал Куруфин. - Чем скорее ты покинешь мою страну, тем больше доставишь мне удовольствия! Тогда Эол вскочил на коня, сказав: - Хорошо, вождь Куруфин, найти родича, столь отзывчивого в нужде! Я вспомню об этом, когда вернусь! И Куруфин хмуро посмотрел на Эола. - Не козыряй передо мной происхождением твоей жены, - сказал он. - Потому что тот, кто крадет дочь Нольдора и женится на ней, не принеся даров, не прося разрешения, пусть не добивается родства с ее родом. Я дал тебе разрешение уйти, воспользуйся им и убирайся! По законам Эльдара я не могу убить тебя сейчас, но вот что я посоветую тебе: немедля возвращайся в свое жилище во мраке Нан Эльмота, потому что сердце предсказывает мне - если ты будешь преследовать тех, чью любовь ты потерял, тебе никогда не вернуться туда! Тогда Эол погнал коня прочь, и ненависть ко всему Нольдору переполняла его, так как теперь он понял, что Маэглин и Аредель бежали в Гондолин. И, влекомый яростью и стыдом от своего унижения, он пересек переправы Ароса и выбрался на дорогу, которой они проехали раньше. Но хотя беглецы не знали, что Эол следует за ними, хотя конь у него был более быстрый, ему так и не удалось увидеть их, пока они не достигли Бритиаха, где оставили своих лошадей. Тут злая судьба предала их, потому что лошади громко заржали, а конь Эола услышал это и поспешил к ним. Эол увидел издалека белое одеяние Аредель и заметил путь, каким она шла, разыскивая тайную тропу в горы. Так Аредель и Маэглин пришли к внешним воротам Гондолина и к темной страже под горами. Там ее встретили с радостью, и миновав семь ворот, Аредель с Маэглином пришли к Тургону на Амон Гварет. И король с изумлением выслушал все, что рассказала Аредель, и благожелательно посмотрел на Маэглина, сына его сестры, видя в нем достойного числиться среди князей Нольдора. - Воистину я рад, что Ар-Фейниэль вернулась в Гондолин, - сказал он, - и теперь мой город станет прекрасней, чем в те дни, когда я считал ее погибшей. А Маэглин будет пользоваться величайшими почестями в моем королевстве. Тогда Маэглин низко поклонился и признал Тургона своим повелителем и королем, обещая во всем повиноваться его воле. Но после этого он замолчал и обратился в зрение, потому что величие и великолепие Гондолина превзошли все, что Маэглин мог представить себе по рассказам матери. Его поразило могущество города, его войска и многочисленные предметы, незнакомые и прекрасные, которые он увидел. И все же ни на что так часто не обращались его глаза, как на Идриль, дочь короля, сидевшую рядом с отцом. Она была золотоволосой, как Ваньяр, родичи ее матери, и она показалась Маэглину солнцем, озарившим своим светом весь королевский дворец. А Эол, следуя за Аредель, обнаружил сухое русло и тайную тропу и, пробираясь украдкой, пришел к страже, где был схвачен и допрошен. И когда стражники услышали, что он притязает на Аредель, как на свою жену, они изумились и послали в город гонца, и тот явился во дворец короля. - Повелитель! - воскликнул он. - Стража взяла в плен кого-то, кто скрытно подобрался к тайным воротам. Он называет себя Эолом, и это высокий Эльф, смуглый и угрюмый, из рода Синдар. Но он называет госпожу Аредель своей женой и требует, чтобы его привели к тебе. Великим гневом охвачен он и едва его сдерживает, но мы не убили его, хотя так приказывает твой закон. Тогда Аредель сказала: - Увы! Эол выследил нас, как я и опасалась. Но это было сделано очень скрытно, потому что мы не видели и не слышали преследования, когда шли тайным путем. И она обратилась к вестнику: - Он говорит правду: это Эол, я его жена, и он отец моего сына. Не убивайте его, но приведите сюда на суд короля, если король пожелает этого. Так и сделали. Эола привели во дворец Тургона и поставили перед его высоким троном, гордого и угрюмого. Не менее, чем его сын, он был изумлен всем тем, что увидел, но сердце Эола переполнилось еще большим гневом и ненавистью к Нольдору. Однако, Тургон принял его достойно, поднялся и взял его за руку, сказав: - Добро пожаловать, родич, потому что таким я считаю тебя. Ты будешь жить здесь в свое удовольствие, но только ты должен поселиться в моем королевстве и не покидать его. Таков мой закон: ни один из тех, кто нашел дорогу сюда, больше не покинет эту страну. Но Эол отдернул свою руку. - Я не признаю твоего закона, - сказал он. - Ни ты, и никто другой из твоего рода не имеете права основывать королевства или устанавливать границы в этой стране, здесь или там. Это земля Телери, которым вы принесли войну и смятение, ведя себя надменно и поступая несправедливо. Меня не интересуют твои тайны, и не шпионить за тобой явился я сюда, но чтобы потребовать свое собственное: мою жену и моего сына, но поскольку на Аредель, твою сестру, ты имеешь некоторые права, пусть она останется. Пусть птица вернется в свою клетку, где она вскоре снова зачахнет, как это было с ней прежде, но это не касается Маэглина. Моего сына вы не посмеете удерживать! Идем, Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе! Покинь дом его врагов и убийц его родичей или будь проклят! Но Маэглин ничего не ответил. Тогда Тургон вернулся на свой высокий трон, оперся в раздумье на посох и сурово сказал: - Я не буду спорить с тобой, Темный Эльф! Одними лишь мечами Нольдора защищены твои не знающие солнца леса. Своей свободой скитаться, где пожелаешь, ты обязан моему роду, а не будь нас, ты давно уже трудился бы в рабстве в подземельях Ангбанда. Но здесь король - я, и желаешь ты того или нет, мое решение - это закон! Единственный выбор предоставляется тебе, как и твоему сыну: поселиться здесь или умереть здесь! И Эол взглянул в глаза Тургона и не устрашился, и долго стоял, не говоря ни слова, не двигаясь, и молчание заполнило зал, и Аредель испугалась, потому что знала, как опасен Эол. Внезапно, быстрым змеиным движением он выхватил из-под плаща дротик и метнул его в Маэглина, вскричав: - Я выбираю второе, и для моего сына так же! Тебе не владеть принадлежащим мне по праву! Но Аредель, прыгнув, стала перед дротиком, и он ударил ее в плечо, а Эол был схвачен многими руками и заключен в оковы. Его увели, пока другие оказывали помощь Аредель. Но Маэглин смотрел на своего отца и молчал. Было решено, что на следующий день Эол предстанет перед королевским правосудием, и Аредель с Идриль просили Тургона о милосердии. Но вечером Аредель стало плохо, хотя рана казалась незначительной, и она впала в беспамятство, а ночью умерла, потому что конец острия был отравлен, и никто не догадался об этом, пока не оказалось слишком поздно. И потому, когда Эол предстал перед Тургоном, он не нашел милосердия. Его отвели к Карагдуру, обрыву черной скалы на северной стороне холма Гондолина, чтобы сбросить его вниз с отвесных скал города, а Маэглин стоял рядом и молчал. Но под конец Эол воскликнул: - Ты оставляешь своего отца и родича, сын-предатель! Но знай: здесь ты похоронишь все свои надежды и здесь ты умрешь такой же смертью, как я! И тогда Эола сбросили с Карагдура, и он умер, и все в Гондолине сочли это справедливым. Но Идриль была встревожена, и с этого дня она не доверяла своему родичу. Но Маэглин преуспевал и стал великим среди Гондолидрим, превозносимый всеми, пользующийся большой благосклонностью Тургона, так как если он и сам охотно и усердно учился всему, чему мог, зато и у него можно было узнать многое. И Маэглин собрал вокруг себя всех наиболее склонных к кузнечному и рудному ремеслу и начал поиски в Эпхориате (в Окружающих горах), где обнаружил богатые залежи руды разных металлов. Больше всего он ценил прочное железо из рудника в Анхабаре на севере Эрхориата и добыл оттуда огромное количество кузнечного металла и стали, так что оружие Гондолидрим стало крепче и острее. Все это сослужило добрую службу в дни, которые уже надвигались. Маэглин был мудрым и осторожным советчиком, а в случае необходимости - стойким и отважным. И это нашло подтверждение в последующие дни: когда в ужасный год Нирнает Арноедиад Тургон отказался от затворничества и отправился на север на помощь Фингону, Маэглин не остался наместником короля в Гондолине, но участвовал в войне и сражался рядом с Тургоном, показав себя беспощадным и не знающим страха в битве. Казалось, что счастье благоволит Маэглину, возвысившемуся до самых могучих князей Нольдора, ставшему вторым из наиболее известных вождей в этом королевстве. Но он никому не открывал своего сердца, и хотя не все шло так, как ему хотелось, он молчал об этом, скрывая свои мысли, и мало кому удавалось прочесть их, и уж конечно не Идриль. Потому что с первых же дней жизни в Гондолине Маэглин носил в себе печаль, чем дальше, тем более тяжкую, отнимавшую у него всякую радость: он был влюблен в красавицу Идриль и желал ее безнадежно. Эльдарцы не вступали в брак при столь близком родстве, да прежде никто и не желал этого. К тому же, Идриль не слишком любила Маэглина, а зная его помыслы о ней, она стала любить его еще меньше. Она видела в нем что-то чужое, исковерканное, как впоследствии стали считать и Эльдарцы: злые плоды убийства родичей, после которого тень проклятия Мандоса затмила последние надежды Нольдора. Но шли годы, а Маэглина по-прежнему влекло к Идриль. Он ждал своего часа, и любовь его погрузила во мрак его сердце. И он все чаще искал возможности удовлетворить свое желание в чем-нибудь другом, не уклоняясь ни от какого тяжелого труда или ноши, если это вело к усилению его могущества. Так в Гондолине, в зените расцвета королевства, во время величия было брошено в почву темное семя зла. 17. О приходе людей на ЗападКогда минуло более трехсот лет с тех пор, когда нольдорцы пришли в Белерианд, в дни долгого мира, Финрод Фелагунд, повелитель Нарготронда, отправился поохотиться вместе с Маглором и Маэдросом, сыновьями Феанора, на восток от Сириона. Но утомившись от погони, они направились к увиденному ими издалека Эред Линдону.Воспользовавшись дорогой гномов, Финрод пересек Гелион у переправы Сарк-Атрада и, свернув к югу, у истоков Аскара, оказался на севере Оссирианда. Когда наступил вечер, в долине среди предгорий, ниже истоков Талоса, он увидел свет и услышал вдалеке звуки пения. Финрод очень удивился, потому что Зеленые Эльфы той страны не жгли костры и не пели но ночам. Сначала он испугался, не набег ли это Орков с севера, но подойдя ближе, понял, что ошибся, потому что певцы пользовались языком, которого Финрод никогда прежде не слышал. И это не было наречием ни карликов, ни Орков. Тогда Фелагунд, бесшумно затаившись среди деревьев, взглянул вниз на лагерь и увидел там незнакомый народ. То была часть племени Старого Беора, как стали звать его впоследствии, вождя Людей. После долгих лет скитаний на пути с востока он провел их через Синие Горы первым из расы людей, вошедших в Белерианд: и они пели, охваченные радостью, веря, что избавились от всех опасностей и пришли, наконец, в страну, не знающую страха. Долго наблюдал за ними Фелагунд, и любовь к ним проникла в его сердце, но он продолжал скрываться за деревьями, пока все они не уснули. Тогда он спустился к спящим и сел возле их угасающего огня, у которого никто не держал стражи. Он взял примитивную арфу, лежавшую рядом с Беором, и заиграл на ней. И люди никогда не слышали подобной музыки, потому что некому еще было обучать их искусству, кроме темных Эльфов в диких землях. Люди проснулись и слушали, как он играет и поет, и каждый думал, что видит красивый сон, пока не замечал рядом проснувшихся товарищей. Но никто из них не сказал ни слова и не пошевелился, пока Фелагунд играл - так прекрасна была музыка, так удивительна песня. Мудростью дышали слова короля Эльфов, и сердца тех, кто слушал его, становились мудрее, потому что все, о чем он пел: о сотворении Арда и о блаженстве Амана за тенями моря - представало их глазам как отчетливое видение, и каждый из них истолковывал его речь Эльфов в меру своего разумения. Вот как случилось, что люди назвали короля Фелагунда, первого из всех Эльдарцев, именем Ном, что означает "мудрость" на языке этого народа, а народ короля они позже назвали Номин, Мудрые. Люди считали даже, что Фелагунд был одним из Валар, которые, как они слышали, живут далеко на западе. И Фелагунд жил среди людей и учил их истинному знанию, и они полюбили его и признали его своим повелителем, и навсегда остались верными дому Финарфина. Эльдарцы больше всех прочих народов были искусны в изучении языков, и Фелагунд, к тому же, обнаружил, что может читать те мысли людей, которые они желают выразить словами, так что эти слова легко можно было понять. Говорят также, что те люди долго имели дело с темными Эльфами и от них узнали многое из их наречия. А так как все языки Квенди исходили из одного источника, а речь Беора различными словами наоборот походила на речь Эльфов, то спустя некоторое время Фелагунд мог уже объясняться с Беором и пока жил там, они часто беседовали. Но когда Фелагунд спрашивал Беора о появлении людей и об их путешествиях, тот мало что мог сообщить, потому что сам знал мало, так как отцы этого народа почти не рассказывали о своем прошлом, обходя молчанием свои воспоминания. - Тьма лежит позади нас, - сказал Беор, - и мы повернулись к ней спиной и не желаем возвращаться туда даже в мыслях. Наши сердца стремятся к Западу, и мы верим, что там мы найдем свет! Но впоследствии среди Эльдарцев говорили, что когда люди проснулись в Хильдориене при восходе Солнца, шпионы Моргота были настороже и вскоре сообщили ему о происшедшем, и он счел это столь важным, что тайно, под покровом тьмы, покинул Ангбанд и отправился в Средиземье, оставив Саурона вести войну. То, что он общался с людьми, Эльфы отчетливо ощущали даже в том народе друзей Эльфов, который они узнали первыми (подобно тому, как в нольдорцах ощущалась тень убийства родственников и приговора Мандоса). Главным желанием Моргота всегда было испортить или уничтожить все новое и прекрасное. И несомненно, этого же он добивался и тогда: страхом и ложью сделать людей врагами Эльдара и повести их с востока на Белерианд. Но этот замысел созревал медленно и никогда не был доведен до конца полностью, потому что, как говорят, сначала людей было очень мало, и Моргот, боясь возрастающей мощи и объединения Эльдара, вернулся в Ангбанд, оставив в то время среди людей лишь немногих слуг из числа менее могущественных и хитроумных. Теперь Фелагунд узнал от Беора, что было много и других людей того же племени, также отправившихся в путешествие на запад. - Другие мои родичи, - сказал Беор, - пересекли горы и бродят недалеко отсюда, а Халадин, народ, отличающийся от нас речью, все еще находится в долинах на восточных склонах, ожидая вестей, прежде чем отважится на дальнейший путь. Есть и другие люди, чей язык более схож с нашим, мы иногда встречаемся с ними. Они раньше нас отправились в поход на запад, но мы обогнали их, потому что это многочисленный народ и движется медленно. И всеми ими правит один вождь, которого они зовут Марах. Зеленые Эльфы Оссирианда были обеспокоены появлением людей и, узнав, что среди них находится вождь Эльдарцев, пришедших из-за моря, Эльфы послали к Фелагунду вестников. - Вождь, - сказали те, - если ты имеешь власть над этими пришельцами, прикажи им вернуться тем же путем, каким они прибыли, или же идти дальше, потому что мы не желаем, чтобы чужестранцы нарушали мир страны, в которой мы живем. А этот народ рубит деревья и охотится на зверей, и потому мы не друзья им! Если они не уйдут отсюда, мы вынудим их к этому всеми способами, какими сможем! Тогда по совету Фелагунда Беор собрал все бродячие семьи и племена своего народа, и они переправились через Гелион и обосновались на землях Амрода и Амраса, на восточном берегу Келона, к югу от Нан Эльмота, вблизи границ Дориата. И эта страна впоследствии стала называться Эстолад, Лагерная Стоянка. Но когда минул год, Фелагунд пожелал вернуться в свою страну, и Беор просил разрешения пойти вместе с ним. И он служил королю Нарготронда до конца своей жизни. Тогда он и получил свое имя Беор, а прежде его звали Балан, потому что Беор на языке его народа означает Вассал. Править своим народом он поручил своему старшему сыну Балану и больше уже не возвращался в Эстолад. Вскоре после ухода Фелагунда другие люди, о которых говорил Беор, также пришли в Белерианд. И первыми появились Халадин, но встретив недружелюбное отношение Зеленых Эльфов, они повернули на север и поселились в Таргелионе, стране Карантира, сына Феанора. Там они некоторое время жили в мире, и народ Карантира обращал на них мало внимания. На следующий год Марах провел своих людей через горы. Это был рослый и воинственный народ, и он двигался в порядке, отрядами, так что Эльфы Оссирианда скрылись и не чинили им препятствий. Но Марах, услышав, что народ Беора поселился в зеленой и плодородной стране, спустился дорогой гномов и осел в местности южнее и восточнее поселений Балана, сына Беора, и между этими племенами была великая дружба. Сам Фелагунд часто возвращался навестить людей, и многие другие Эльфы западных земель, как Нольдорцы, так и Синдарцы, часто отправлялись в Эстолад, страстно желая увидеть Эдайн, чей приход был давно уже предсказан. В Валиноре людям наукой, говорившей об их природе, было дано имя Атани, Рожденные Вторыми, но в речи Белерианда оно превратилось в Эдайн и применялось только в отношении трех родов Друзей Эльфов. Фингольфин, будучи королем всего Нольдора, направил посланцев приветствовать их. И тогда многие иные и энергичные люди Эдайна ушли служить королям и вождям Эльдара. В их числе был Малах, сын Мараха, и он жил в Хитлуме четырнадцать лет. Малах выучил язык Эльфов и получил имя Арадан. Недолго жили Эдайн в Эстоладе спокойно, потому что многие из них по-настоящему желали идти на Запад, но дорога была неизвестна им: перед ними находились границы Дориата, а на юге путь преградил Сирион с его непроходимыми болотами. Поэтому короли трех домов Нольдора, видя надежду в силе сыновей рода людского, сообщили им, что те, кто пожелает, могут двинуться в путь, чтобы поселиться среди Эльфов. И тогда началось переселение Эдайна: сперва поодиночке, а потом семьями и родами они покидали Эстолад, и когда миновало около пятидесяти лет, многие тысячи людей оказались в землях королей. Большая часть переселенцев избрала длинную дорогу на север. Народ Беора вошел в Дор-Финион и поселился в местности, управляемой домом Финарфина. Народ Арадана (так как Марах, его отец, оставался в Эстоладе до своей смерти) большей частью двинулся на Запад, и некоторые из них пришли в Хитлум. Но Магор, сын Арадана, и многие другие, спустились по Сириону в Белерианд и поселились на время в долинах на южных склонах Эред Витрина. Рассказывают, что во всех этих делах, никто, кроме Финрода Фелагунда, не советовался с королем Тинголом, и тот был очень недоволен, как по этой причине, так и потому, что еще до того, как пришли вести о появлении людей, его уже беспокоили сны об этом. И он приказал, чтобы люди не селились ни в одной стране, а только на севере, и чтобы князья, которым они будут служить, несли бы ответственность за все действия этих людей. И Тингол сказал: - Ни один человек не войдет в Дориат, пока длится мое королевство, даже люди из дома Беора, кто служит любимому мной Финроду. Тогда Мелиан ничего не ответила ему, но позже он сказал Галадриэль: - Теперь мир быстро приближается к великим событиям. И один человек, именно из дома Беора, придет сюда, и пояс Мелиан не удержит его, потому что судьба, более могущественная, чем я, пошлет его. И песни, которые появятся после его прихода, будут существовать, пока не изменится все Средиземье! Но многие люди остались в Эстоладе, образовав там смешанный народ, живший там еще долгие годы спустя, вплоть до разрушения Белерианда, когда они были порабощены или бежали назад на восток. Кроме стариков, полагавших, что дни скитаний остались позади, было немало и таких, кто хотел идти своим собственным путем, и они боялись Эльдарцев и света их глаз. Тогда среди Эдайна начались разногласия - в чем можно было увидеть тень Моргота, потому что он наверняка узнал о приходе людей в Белерианд и о их растущей дружбе с Эльфами. Зачинщиками недовольства были Белег из дома Беора и Амлах, один из внуков Мараха. Они говорили открыто: - Мы выбрали долгую дорогу, желая избежать опасностей Средиземья и страшных созданий, что живут там, так как мы слышали, что свет - на Западе! Но теперь мы знаем, что свет находится за морем. Мы не можем попасть туда, где живут в блаженстве Боги. Но один из них, Темный Владыка, здесь, перед нами, и Эльдарцы, мудрые, но жестокие, ведут с ним бесконечную войну. Он живет на севере, утверждают они, и там находятся боль и смерть, от которых мы бежали. Мы не пойдем туда! Тогда люди в большом количестве собрались на совет, и друзья Эльфов возражали Белегу, говоря: - Истинно, что от Темного Короля идет все зло, от которого мы бежали, но он ищет господства над всем Средиземьем, и куда бы мы могли направиться, чтобы он не преследовал нас? Одна лишь доблесть Эльдарцев сдерживает его, и, может быть, для того, чтобы помочь им в нужде, мы призваны в эту страну. На это Белег ответил: - Пусть этим занимается Эльдар! Наши жизни слишком кратки! Но тогда встал Некто, показавшийся всем Амлахом, сыном Имлаха, и произнес странные слова, заставившие содрогнуться сердца тех, кто их слышал: - Все это выдумки Эльфов, россказни, чтобы ввести в заблуждение легковерных пришельцев. За морем нет берегов! Нет света на западе! Вы бы бегали за дурацким огнем Эльфов до самого светопреставления! Кто из вас видел хотя бы самого незначительного из Богов? Кто видел Темного Владыку на севере? Если уж кто ищет владычества над Средиземьем - так это Эльдар! Жадные к богатству, они роются в земле в поисках ее секретов и вызывают гнев живущих в ней созданий. Так они поступали всегда и будут поступать впредь. Пусть Орки владеют своим королевством, а нам довольно того, что мы имеем. В мире всем хватит места, если Эльдар оставят нас в покое! Тогда те, кто слышал это, замерли, пораженные, и тень страха упала на их сердца. И они решили покинуть земли Эльдара. Но впоследствии к ним явился Амлах и отрицал, что присутствовал на их спорах или говорил что-либо подобное тому, о чем они ему сообщили. И среди людей возникли сомнения и замешательство. И друзья Эльфов сказали: - Теперь-то вы наконец поверите: Темный Владыка действительно существует, и его шпионы и слуги находятся среди нас. Потому что он боится нас, боится силы, которую мы можем отдать его врагам. Но некоторые ответили: - Скорее, он ненавидит нас и тем сильнее, чем дольше мы живем здесь, вмешиваясь в его ссору с королями Эльдара, в которой для нас нет выигрыша. Поэтому многие из тех, кто еще оставались в Эстоладе, приготовились покинуть его, и Белег повел тысячу человек из рода Беора на юг, и песни тех дней перестали упоминать о них. Но Амлах сказал: - Теперь у меня свои счеты с повелителем лжи, и я буду его врагом до конца моей жизни! И он ушел на север и поступил на службу к Маэдросу. Но те из его народа, кто был одного мнения с Белегом, избрали нового вождя, вернулись через горы в Эриадор и были забыты. В течении всего этого времени Халадин оставались в Таргелионе и были всем довольны. Но Моргот, видя, что ему не удалось ложью и хитростью полностью отдалить людей от Эльфов, был полон гнева и пытался причинить людям вред, какой только мог. Поэтому он послал Орков в набег, и те направились к востоку, проскользнули через окружение и, незаметно перейдя Эред Линдон проходами дороги гномов, обрушились на Халадин в южных лесах страны Карантира. В то время Халадин жили без руководства вождей, не селились большими группами, но каждый имел дом с участком, удаленный от других, и сам управлялся со своими делами. И они не были склонны к объединению. Однако, был среди них человек по имени Хальдад, властолюбивый и бесстрашный. Он собрал вокруг себя всех храбрых людей, каких только смог найти, и очистил часть страны между Аскаром и Гелионом. В той глуши он поставил частокол от реки до реки, а за ним поместил всех женщин и детей, каких удалось спасти. И там Халадин оборонялись, пока у них не кончились припасы. Хальдад имел двоих детей: дочь Халет и сына Хальдара, и оба были доблестными защитниками, потому что и Халет обладала мужественным сердцем и большой силой. Но в конце концов, Хальдад погиб в вылазке против Орков, а Хальдар, бросившийся спасти тело отца от надругательства, был зарублен рядом с ним. Тогда Халет приняла правление людьми, хотя надежда оставила их, и многие бросились в реки и утонули. Но семью днями позже, когда Орки пошли в последнюю атаку и уже проломили частокол, неожиданно послышались звуки труб, с севера появился Карантир со своим войском и загнал Орков в воду. И Карантир с сочувствием посмотрел на людей и оказал Халет великие почести, предложив ей вознаграждение за отца и брата. И оценив - слишком поздно мужество Эдайн, он сказал Халет: - Если вы уйдете отсюда и поселитесь дальше к северу, то приобретете дружбу и покровительство Эльдара и свободные земли в свое пользование. Но Халет была гордая и не желала подчиняться ничьей власти, и большинство Халадин думали так же. Поэтому она поблагодарила Карантира, ответив: - Мое решение таково, вождь: покинуть черную тень и отправиться на Запад, куда ушли другие наши родичи. И тогда Халадин разыскали всех, кого смогли, оставшихся в живых, бежавших в лесные дебри перед Орками, и собрали остатки своего имущества в сгоревших жилищах, а потом они избрали Халет своим предводителем, и она повела их в Эстолад, где они поселились на время. Но они так и остались отдельным народом, известным с тех пор людям и Эльфам как племя Халет. А Халет была их вождем до конца своих дней. Она не вышла замуж, и главенство впоследствии перешло к Хальдану, сыну Хальдара, ее брата. Вскоре, однако, Халет снова пожелала двинуться на Запад. И хотя большинство ее народа было против этого решения, она опять повела их, и они пошли, без помощи и руководства Эльдара. Переправившись через Келон и Арос, они оказались в опасной стране между Горами Ужаса и Поясом Мелиан. Эта страна не была еще тогда такой недоброй, какой стала впоследствии, но для смертных людей, не имеющих помощи, там не было дороги. Одна лишь Халет с большими трудностями и потерями смогла провести через нее свой народ, заставляя их идти вперед силой своей воли. В конце концов, они прошли через Бритиах, и многие горько сожалели, что отправились в это путешествие, но возврата уже не было. Поэтому в новых землях они вернулись, насколько смогли, к старому образу жизни и поселились в отдельных жилищах в лесах Талат Дирнена за Тенглином, а некоторые отправились в королевство Нарготронд. Но было много таких, кто любил госпожу Халет и соглашался идти туда, куда она сочтет нужным, и жить под ее правлением. И она увела их в лес Бретиль между Тенглином и Сирионом. В последующие злые дни туда явились многие из ее рассеявшегося народа. В то время Бретиль являлся частью владений короля Тингола, хотя и был расположен вне Пояса Мелиан, и Тингол отказался отдать его Халет. Однако Фелагунд, друживший с Тинголом, узнав обо всем, что случилось с племенем Халет, добился для нее этой милости. Она получила разрешение свободно жить в Бретиле, но с одним условием: ее народ должен был охранять переправы Тенглина от всех врагов Эльдара и не допускать, чтобы Орки проникали в эти леса. На это Халет ответила: - Где Хальдад - отец мой, и Хальдар - мой брат? Если король Дориата боится дружбы между Халет и теми, кто уничтожил ее родичей, тогда мысли Эльдара непонятны людям. И Халет жила в Бретиле, пока не умерла, и ее народ возвел над ее телом зеленый курган, возвышавшийся над вершинами леса - Тур Харета, Могила Госпожи, или Хауд-эн-Арвенин на языке Синдара. Вот как случилось, что Эдайн поселились на землях Эльдара одни здесь, другие там. Некоторые из них вели бродячий образ жизни, а иные селились родами или небольшими племенами. Большая часть их вскоре выучила язык Зеленых Эльфов не только для того, чтобы общаться друг с другом, но и потому, что многие стремились овладеть знаниями Эльфов. Но спустя некоторое время короли Эльфов решили, что нехорошо Эльфам и людям жить вперемешку без всякого порядка и что люди должны иметь повелителей из их собственной расы. И короли выделили для них отдельные области, где люди могли жить собственной жизнью, и назначили им вождей, чтобы управлять этими землями. В войне люди были союзниками Эльдара, но имели своих военачальников. Однако многие из Эдайна стремились к дружбе с Эльфами и жили среди них столь долго, сколько им разрешали, и юноши часто служили какое-то время в войсках королей. Хадор Лориндол, сын Хатола, внук Магора, правнук Малаха Арадана, в юности вошел в число домочадцев Фингольфина и заслужил любовь короля. Поэтому Фингольфин поставил его правителем в Дор-Ломине, и Хадор собрал в этой стране большую часть своих родичей и стал самым могущественным из вождей Эдайна. В его доме говорили только на языке Эльфов, но не была забыта их собственная речь, и из этого образовался общий язык Нуменора. А в Дор-Финионе власть над народом Беора и землями Ладроса была отдана Боромиру, сыну Борона, приходившегося внуком старому Беору. Сыновьями Хадора были Гальдор и Гундор. Гальдор имел сыновей Хурина и Хуора, сыном же Хурина был Турин - Гибель Глаурунга, а сыном Хуора - Туор, отец Эрендиля Благословенного. Сыном Боромира был Брегор, отец Бреголаса и Барахира. Бреголас же имел сыновей Барагунда и Белагунда. Дочерью Барагунда была Морвен, мать Турина, а дочь Белагунда Риан была матерью Туора. Сыном Барахира был Берен Однорукий, тот, кто завоевал любовь Лютиен, дочери Тингола, и восстал из мертвых. У них родилась Эльвинг, ставшая женой Эрендиля, и впоследствии все короли Нуменора были ее потомками. Все эти люди попали в сеть Судьбы Нольдора, и они совершили великие подвиги, которые до сих пор упоминаются в историях Эльдара о королях древности. В те дни сила людей соединилась с могуществом Нольдора, и надежды их были велики. Моргот находился в плотном окружении, потому что народ Хадора, привыкший мужественно переносить холод и долгие скитания, не боялся временами уходить далеко на север для наблюдения за действиями врага. Люди трех домов процветали и умножались, и самым могущественным из них был дом Хадора Золотоголового, рыцаря повелителей Эльфов. Его народ обладал большой силой и ростом, был быстрым в решениях, смелым и стойким, скорым на гнев и на смех, могучим среди детей Илюватара в дни юности людского рода. Большей частью эти люди были желтоволосы и голубоглазы, но Турин, сын Морвен из дома Беора, не был таким. Люди того дома имели черные или каштановые волосы, серые глаза и больше других походили на Нольдорцев. Нольдорцы выделяли их, потому что люди дома Беора обладали острым умом, умелыми руками, хорошей памятью и сообразительностью и предпочитали сочувствовать, чем насмехаться. На них походил лесной народ Халет, но те имели меньший рост и были менее способны к обучению. Халадин пользовались немногочисленными словами и не любили большого стечения народа. Многие из них находили большое удовольствие в уединении, свободно скитаясь в зеленых лесах, пока земли Эльдара были еще новыми для них. Но время их пребывания в королевствах Запада было непродолжительным и дни их несчастливыми. После прихода Эдайна в Белерианд срок их жизни, согласно исчислению людей, удлинился, но все же, в конце концов, старый Беор умер, прожив девяносто три года, из которых сорок четыре он служил королю Фелагунду. И когда он лежал мертвый, без единой раны, сраженный лишь возрастом, Эльдарцы в первый раз увидели, как быстро приходит к концу жизнь людей, увидели смерть от усталости, которой они сами не знали. Они были очень опечалены утратой их друзей. Но Беор, во всяком случае, расставался в жизнью добровольно и умер мирно. Эльдарцы очень удивились странной судьбе людей, потому что в их знаниях ничего не говорилось об этом, и такой конец был скрыт от Эльфов. В те древние дни Эдайн быстро перенял у Эльдара все то искусство и знания, какие могли воспринять, и сыновья их стали мудрее и искуснее и далеко превзошли в этом всех прочих людей, все еще живших к востоку от гор, и не встречавшихся с Эльдарцами, на чьи лица падал когда-то свет Валинора. 18. О разрушении Белерианда и о гибели ФингольфинаФингольфин, король севера и верховный король Нольдора, видя, что его народ умножился и стал сильным и что присоединившиеся к ним люди многочисленны и доблестны, снова начал тщательно обдумывать нападение на Ангбанд.Он знал, что всем им грозит опасность, пока кольцо осады останется незамкнутым, и Моргот может беспрепятственно трудиться в своих подземельях, измышляя зло, которое никто не мог предвидеть, пока не сталкивался с ним. Этот замысел Фингольфина был разумным, исходя из меры его знаний, однако Нольдорцы еще не представляли себе степени могущества Моргота, не понимали, что война против него только их силами была безнадежна, все равно - спешили они к ней или медлили. Но так как земля их была прекрасна и королевства обширны, большинство Нольдорцев удовлетворяло существующее положение. Они предпочитали оставить все как есть и медлили начать атаку, в которой многие, без сомнения, должны были погибнуть, победив или потерпев поражение, потому они были мало расположены слушать Фингольфина, а сыновья Феанора в это время - меньше прочих. Среди вождей Нольдора одни лишь Амрод и Амрас держались того же мнения, что и король, потому что они жили в местности, откуда можно было видеть Тангородрим, и угроза Моргота не переставала тревожить их мысли. Так замыслы Фингольфина не привели ни к чему, и страна сохранила мир еще на некоторое время. Но когда шестое поколение людей после Беора и Мараха еще не достигло полной зрелости, т.е. спустя четыреста пятьдесят лет после прихода Фингольфина, случилась беда, которой он так давно страшился: она была ужасней и неожиданней, чем предсказывал ему его неосознанный страх, потому что Моргот долго и тайно готовил свои силы, и злоба в его сердце все росла, а ненависть к Нольдору становилась все нетерпимее. Он желал не только покончить со своими врагами, но уничтожить и осквернить земли, которыми они владели и сделали прекрасными. И говорят, что ненависть превозмогла в нем рассудок, ибо если бы он подождал, пока его замыслы приобретут законченность, тогда Нольдор был бы уничтожен полностью. Но он, в свою очередь, недооценил доблесть эльфов, а людей он еще не принимал во внимание. Пришло зимнее время, когда ночи стали длинными и безлунными, и обширная равнина Ард-Галена протянулась, тускло освещенная холодными звездами, от фортов Нольдора на холмах до подножия Тангородрима. Сторожевые костры еле горели, стража была немногочисленна, и мало кто бодрствовал в лагерях всадников Хитлума. И тогда внезапно Моргот выбросил огромные реки пламени, сбежавшие c Тангородрима быстрее, чем Балроги, и заполнившие всю равнину. Железные Горы извергли огонь многих ядовитых оттенков, и воздух, смешавшись с чадом этого огня, стал зловонным и смертоносным. Так погиб Ард-Гален, и огонь пожрал его травы, и все превратилось в сожженную и бесплодную пустыню, покрытую удушливой пылью, голубую и безжизненную. Впоследствии его стали называть Анфауглит, Удушающая Пыль. Для множества обуглившихся костей она стала незарытой могилой, потому что немало Нольдорцев, не успевших бежать на холмы, погибло в том пламени, захватившем их врасплох. Высоты Дор-Финиона и Эред Витрина сдержали свирепый поток, но леса на их склонах, смотревшие на Ангбанд, все сгорели, и дым привел в замешательство обороняющихся. Так началась четвертая из великих битв Дагор Браголах, Битва Внезапного Пламени. Перед фронтом этого огня шел Глаурунг Золотой, отец драконов, в полной своей мощи. Следом за ним - Балроги, а дальше - черные армии Орков в таком количестве, какого Нольдорцы никогда не видели прежде и даже не могли себе представить. И враги атаковали крепость Нольдора и прорвали осаду Ангбанда, убивая, где только находили, Нольдорцев и их союзников, Серых Эльфов и людей. Многие из самых отважных врагов Моргота были уничтожены в первые же дни войны или ошеломлены, рассеяны и лишены возможности собрать свои силы. С тех пор война в Белерианде больше не прекращалась, но битва Внезапного Пламени окончилась с приходом весны, когда атаки Моргота стали слабее. Так завершилась осада Ангбанда, и враги Моргота рассеялись и отдалились друг от друга. Большая часть Серых Эльфов бежала на юг, отказавшись от участия в войне на севере. Многих приняли в Дориате, после чего могущество короля Тингола возросло, потому что власть королевы Мелиан охраняла его границы, и зло еще не могло проникнуть в Скрытое Королевство. Другие нашли убежище в крепостях у моря и в Нарготронде. Иные бежали из страны и укрылись в Оссирианде или, перейдя горы, скитались, бездомные, в лесных дебрях. И слух о войне и о падении осады дошел даже до людей на востоке Средиземья. Главный удар в нападении пришелся на сыновей Финарфина, и Ангрод с Аэгнором были убиты, а рядом с ними пал Бреголас, вождь дома Беора, и большая часть воинов этого народа. Но Барахир, брат Бреголаса, сражался дальше к западу, вблизи прохода Сириона. Там короля Финрода Фелагунда спешившего с юга, отрезали от его воинов и окружили с небольшим отрядом вблизи топи Сереха, и он был бы убит или взят в плен, но появился Барахир с самыми отчаянными своими людьми и выручил его. Окружив короля стеной копий, они с большими потерями проложили себе путь из битвы. Так был спасен Фелагунд. И вернувшись в свою подземную крепость в Нарготронде, он поклялся вечно хранить дружбу с Барахиром и всем его родом и прийти к нему на помощь в любой нужде, и в знак этого обета он дал Барахиру свое кольцо. Теперь Барахир по праву был повелителем дома Беора и вернулся в Дор-Финион. Но большинство его народа бежало из своих домов и нашло убежище в укреплениях Хитлума. Так велики были силы нападения Моргота, что Фингольфин и Фингон не смогли прийти на помощь сыновьям Финарфина. И войска Хитлума были оттеснены с большими потерями к крепостям Эред Витрина, с трудом выдерживающим атаки Орков. Перед стенами на Эйфель Сирионе был оттеснен и пал Хадор Золотоволосый, защищая арьергард своего повелителя Фингольфина, а было ему тогда шестьдесят шесть лет от роду, и с ним погиб Гундор, его младший сын, пронзенный множеством стрел, и эльфы оплакали их. Тогда Гальдор Высокий принял власть своего отца, и благодаря неприступной высоте Гор Мрака, остановивших огненный поток, а также доблести эльфов и людей Севера, которых не заставили отступить ни Орки, ни Балроги, Хитлум остался непокоренным - угрозой для фланга наступления Моргота. Но Фингольфин был отделен от его родичей множеством врагов. Война нелегко складывалась для сыновей Феанора, почти все восточные границы подверглись нападению. Был захвачен проход Аглона, хотя и большой ценой для войск Моргота. И Колегорм с Куруфином, потерпев поражение, бежали на юг, а потом на запад, вдоль границ Дориата, и попав, наконец, в Нарготронд, просили убежища у Финрода Фелагунда. Таким образом народ их увеличил силу Нарготронда, но было бы лучше, как стало ясно позднее, если бы они остались на Востоке, среди своих родичей. Маэдрос совершил небывалые подвиги, и Орки бежали перед его лицом, потому что со времени его мучений на Тангородриме дух его пылал страшным пламенем, и Маэдрос казался воскресшим из мертвых. Таким образом, большая крепость на холме Химринг не была захвачена, и там, у Маэдроса, вновь собрались оставшиеся в живых самые доблестные воины, как из народа Дор-Финиона, так и с восточных границ. На какое-то время Маэдрос вновь закрыл проход Аглона, так что Орки не могли проникнуть этим путем в Белерианд. Но они разгромили в Лафлане всадников народа Феанора, потому что туда явился Глаурунг и прошел проходом Маглора, и разрушил всю страну между руслами Гелиона. И Орки захватили крепость на восточных склонах горы Рерир и опустошили весь Таргелион, страну Карантира, и осквернили озеро Хелевори. Маглор соединился с Маэдросом на Химринге, но Карантир бежал и объединил остатки своего народа с разрозненным народом охотников Амрода и Амраса, и они отступили и прошли через Рамдаль к югу. Они оставили на Амон Эребе стражу и некоторую военную силу, а Зеленые Эльфы оказали им помощь, и Орки не вошли ни в Оссирианд, ни в Таур-им-Луинат и дикие земли юга. В это время в Хитлум пришли известия, что Дор-Финион потерян, и сыновья Финарфина потерпели поражение, а сыновья Феанора изгнаны из своих земель. Тогда Фингольфин, предвидя (как ему казалось) полное уничтожение Нольдора и невосстановимое разрушение их жилищ, полный гнева и отчаяния, сел на Рохолора, своего огромного коня, и уехал один, и никто не смог удержать его. Он промчался, подобно вихрю, через Дорну-Фауглит, и все, кто видел его атаку, бежали в ужасе, думая, что это явился сам Ороме - потому что дикое безумие ярости овладело им, и глаза его сверкали, подобно глазам Валар. Так Фингольфин добрался один до врат Ангбанда, затрубил в рог и ударил в медные двери, вызывая Моргота на поединок. И Моргот вышел. То был последний раз в этих войнах, когда он появился из-за дверей своей крепости, и говорят, что он без желания принял вызов, потому что хотя его разуму не было равных в мире, Моргот, единственный из всех Валар, знал чувство страха. Но он не мог игнорировать вызов перед лицом своих военачальников, так как скалы звенели от трубных звуков рога Фингольфина. Голос короля, резкий и чистый, проникал в самые глубины Ангбанда, когда Фингольфин называл Моргота трусом и повелителем рабов. И потому Моргот вышел, медленно спустился со своего подземного трона, и отзвук его шагов был подобен грому в глубинах земли. Он появился, одетый в черные доспехи, и встал перед королем, подобный башне, коронованный железом, и его огромный щит, темный, украшенный гербами, отбрасывал на Фингольфина тень, как грозовое облако. Но Фингольфин светился в ней, подобно звезде, потому что его кольчуга была покрыта серебром, а голубой его щит отделан хрусталем. Он выхватил свой меч Рингиль, блеснувший холодно, как лед. Тогда Моргот взметнул Гронд, Молот Подземного Мира, и устремил его вниз, подобно громовой молнии. Но Фингольфин прыгнул в сторону, и Гронд пробил в земле огромную яму, откуда ударил столб дыма и огня. Много раз пытался Моргот поразить Фингольфина, но все время тот отскакивал, быстрый, как молния из черной тучи. И он нанес Морготу семь ран, и семь раз Моргот издавал крик страдания, а войско Ангбанда при этом падало в ужасе ниц, и эхо северных стран вторило криком. Но, в конце концов, король устал, и Моргот обрушил на него свой молот. Трижды падал Фингольфин на колени и трижды вставал снова и поднимал свой расколотый щит и разбитый шлем. Но земля вокруг него была вся в трещинах и ямах, и он споткнулся и упал на спину у ног Моргота. И Моргот наступил ногой на его шею, и тяжесть ноги была подобна упавшему холму. Но все же последним отчаянным ударом Фингольфин пронзил эту ногу Рингилем, и из раны хлынула кровь, черная и дымящаяся, и заполнила ямы, пробитые Грондом. Так умер Фингольфин, верховный король Нольдора, самый величественный и доблестный из всех королей эльфов древности. Барахир уводил свой народ. Много мест было потеряно, оставленных ими, потому что все они, один за другим, были убиты, пока, в конце концов, у Барахира осталось только двенадцать человек. Берен, его сын, и Барагунд с Белагундом, его племянники, сыновья Бреголаса, и девять верных слуг его дома, чьи имена надолго сохранились в песнях Нольдора, это были Радруин и Дейруин, Дагнар и Рагнор, Гильдор и Горлим Несчастливый, Артал и Уртель, и юный Хатальдир. Изгнанниками без надежды были они, отчаянной шайкой, которая не могла спастись и не стала бы сдаваться, потому что жилища их лежали в развалинах, их жены и дети оказались в плену, были убиты или бежали. Из Хитлума не приходило ни вестей, ни помощи, и Барахира с его людьми преследовали, как диких зверей. Они отступили в голые предгорья над лесом и скитались там среди небольших озер и каменистых пустошей вдалеке от шпионов и чар Моргота. Постелью им служил вереск, а крышей - облачное небо. Спустя примерно два года после Дагор Браголаха Нольдорцы все же обороняли западный проход возле истоков Сириона, потому что на те воды распространялась власть Ульмо, а Минас Тирит противостоял Оркам. Но в конце концов, после гибели Фингольфина, Саурон, величайший и самый ужасный из слуг Моргота, называвшийся на языке Синдара Гортауром, выступил против Ородрета, начальника башни на Тол Сирионе. Саурон стал теперь чародеем ужасной силы, хозяином теней и призраков, коварным, жестоким, уродующим все, к чему он прикасался, унижающим всех, кем он правил, повелителем волков-оборотней, и владычество его было мукой. Он атакой взял Минас Тирит, потому что черное облако страха опустилось на защитников башни. И Ородрет был изгнан и бежал в Нарготронд. А Саурон превратил Минас Тирит в сторожевую башню Моргота, в крепость зла, постоянную угрозу. И прекрасный остров Тол Сирион стал проклятым и был назван Тол-ин-Гаурот, Остров Оборотней. Ни одно живое существо не могло проникнуть в эту долину, чтобы Саурон не заметил его из башни, в которой он сидел. И Моргот владел теперь западным проходом, и источаемый им ужас наполнил поля и леса Белерианда. За Хитлумом он неустанно преследовал своих врагов, выискивая их тайные убежища и захватывая их крепости одна за другой. Орки все наглее бродили здесь и там, где хотели, спускались вниз по Сириону на запад и по Келону на восток. Они окружили Дориат и так опустошили земли, что звери и птицы бежали от них, и с севера непрерывно распространялось безмолвие и запустение. Многие из Нольдора и Синдара попали в плен и были уведены в Ангбанд, где их обратили в рабов, заставляя отдавать свои умение и знания на пользу Морготу. А Моргот повсюду разослал своих шпионов, и они принимали фальшивые обличья, и обман был в их речах. Они лживо обещали награду и хитрыми словами пытались посеять зависть и страх среди народов, обвиняя их королей и вождей в жадности и предательстве одного за другим. Из-за проклятия, причиной которого было убийство родичей, этой лжи часто верили. И действительно, с течением времени, в ней появилась доля правды, потому что сердце и уши Эльфов Белерианда омрачали отчаяние и страх. Но больше всего Нольдорцы боялись предательства тех своих родичей, что стали рабами в Ангбанде, потому что Моргот использовал некоторых из них для своих целей и, будто бы дав им свободу, отпускал, куда они хотели, но их воля оставалась покорной его воле, и они уходили лишь для того, чтобы вернуться к нему снова. И потому, когда кто-либо из пленников Моргота действительно бежал от него и возвращался к своему народу, их встречали совсем неприветливо, и они скитались одни, изгнанные и отчаявшиеся. К людям Моргот, если они прислушивались к его словам, проявлял притворное сочувствие, говоря, что причина их невзгод только в подчинении бунтовщикам Нольдорцам, но что под властью законного повелителя Средиземья они обретут почести и заслуженную награду за доблесть, если прекратят сопротивление. Однако мало кто из людей трех домов прислушивался к его словам, даже попав на муки в Ангбанд, и потому Моргот преследовал их с ненавистью. Рассказывают, что именно тогда в Белерианде впервые появились Смуглые люди. Некоторые из них уже в тайне предались Морготу и пришли по его зову - но не все, потому что слух о Белерианде, о его землях и водах, воинах и богатствах, распространился вдаль и вширь, и беспокойные ноги в те дни все время влекли людей на запад. Эти люди были низкорослы и широкоплечи, имели длинные и сильные руки, смуглую или бледную кожу и черные волосы - как и их глаза. Они делились на многие племена, и некоторые из них больше походили на гномов с гор, чем на Эльфов. Маэдрос понимал слабость Нольдора и Эдайна, тогда как подземелья Ангбанда казались ему неисчерпаемыми, все время пополнявшимися, и поэтому он заключил союз с этими вновь пришедшими людьми и установил дружеские отношения с их главными вождями Бором и Уфлангом. И Моргот был очень доволен, так как этого он и добивался. Бор имел трех сыновей: Борланда, Борлаха и Бортанда. И они, обманув надежды Моргота, пошли за Маэдросом и Маглором и остались верны им. Сыновьями Уфланга Черного были Ульфаст, Ульварт и Ульдор Проклятый, и они стали приверженцами Карантира, поклявшись ему в верности, и предали его. Эдайн и Восточноязычные не слишком любили друг друга и встречались редко, потому что пришельцы долго жили в восточном Белерианде, в то время как народ Хадора был заперт в Хитлуме, а дом Беора почти полностью уничтожили. Люди племени Халет сначала не принимали участия в северной войне, так как они жили на юге, в лесу Бретиль, но теперь между вторгшимися Орками и ими шли сражения. Это был стойкий народ, вовсе не желавший покинуть свои любимые леса. И в рассказах о поражениях того времени подвиги Халадин оцениваются по достоинству, потому что после захвата Минас Тирита Орки проникли в западный проход и могли бы бесчинствовать вплоть до устья Сириона. Но Хальмир, вождь Халадин, быстро сообщил об этом Тинголу, потому что он был в дружбе с Эльфами, охранявшими границы Дориата. Тогда Белег, Тугой Лук, начальник стражи Тингола, привел в Бретиль большие силы Синдарцев, вооруженных топорами, и, бросившись в атаку на лесные чащи, Хальмир и Белег захватили отряды Орков врасплох и уничтожили их. С тех пор в этой местности черный поток с севера был остановлен, и еще много лет спустя Орки не осмеливались пересекать Тенглин. Племя Халет по-прежнему оставалось в лесу Бретиль, и под его охраной королевство Нарготронд, воспользовавшись передышкой, собирало силы. В это время Хурин и Хуор, сыновья Гальдора из Дор-Ломина, жили вместе с Халадин, которым они были сродни. В дни перед Дагор Браголахом эти два дома собирались на большой пир, когда Гальдор и Глоредель, дети Хадора Золотоголового, вступили в брак с Харет и Хальдиром, детьми Хальмира, вождя Халадин. Вот почему сыновья Гальдора воспитывались в Бретиле Хальдиром, их дядей, в соответствии с обычаями людей того времени. Оба участвовали в той битве с Орками, даже Хуор, хотя тогда ему было только тринадцать лет. Они оказались в отряде, отрезанном от остальных, и их преследовали вплоть до переправы Бритиаха. И братья были бы убиты или взяты в плен, если бы не могущество Ульмо, все еще сохранившееся в Сирионе. От реки поднялся туман и скрыл их от врагов. Братья бежали через Бритиах и Димбар и скитались среди холмов у подножия скал Криссаэгрима. Но они заблудились в этой стране и уже не знали, как идти дальше или вернуться. Там их нашел Торондор и послал двух орлов им на помощь. И орлы подняли их в воздух и понесли через окружающие горы в тайную долину Тумладен и скрытый город Гондолин, которого еще не видел ни один человек. Узнав, кто они родом, король Тургон принял их хорошо, предупрежденный как своими видениями, так и вестниками, которых посылал с моря вверх по Сириону Ульмо. Повелитель вод предостерегал короля о грядущих бедах и советовал ему радушно принять сыновей дома Хадора, откуда в час нужды придет помощь. Почти год гостили во дворце короля Хурин и Хуор, и говорят, что в то время Хурин перенял многие познания эльфов и понял некоторые из намерений и целей короля, потому что Тургон выказывал великое расположение к сыновьям Гальдора и часто говорил с ними. И он действительно хотел задержать их в Гондолине из-за любви к ним, и не только из-за закона, гласившего, что любой чужестранец, будь то Эльф или человек, обнаруживший тайный путь в королевство и увидевший город, должен навсегда остаться в нем, пока король не снимет запрет и Скрытое Королевство не станет явным. Но Хурин и Хуор желали вернуться к своему народу и разделить с ним его горести и военные тяготы, и Хурин сказал Тургону: - Повелитель, мы - смертные люди и не похожи на Эльдарцев. Те могут ждать многие годы, откладывая битву со своими врагами на какой-то отдаленный день. Наш же век короток, и надежды наши и силы вскоре иссякнут. Кроме того, мы не искали дорогу в Гондолин и понятия не имеем, где находится город, потому что проделали путь сюда, испуганные и ошеломленные, воздушным путем и с закрытыми глазами. Тургон удовлетворил их просьбу, сказав: - Я разрешаю вам уйти тем же путем, каким вы попали сюда. Но Маэглин, сын сестры короля, совсем не был опечален их уходом, потому что не любил никого из рода людей. Он сказал Хурину: - Милость, оказанная вам королем, больше, чем ты полагаешь, и закон стал не таким суровым, как прежде, не то не было бы у вас другого выбора, как остаться здесь до конца вашей жизни! Тогда Хурин ответил ему: - Действительно, милость короля велика, но если того, что мы сказали, недостаточно, тогда мы принесем еще и клятву. И братья поклялись никогда не открывать замыслы Тургона и держать его дела в секрете, все, что они увидели в его королевстве. Орлы унесли их ночью и опустили в Дор-Ломине перед рассветом. Увидев братьев, родичи обрадовались, потому что вестники из Бретиля сообщили об их гибели. И Гальдор сказал: - Вы что? Целый год жили в этой глуши? Или орлы поселили вас в своих гнездах? Однако, вы нашли где-то пищу и прекрасную одежду и вернулись, подобно юным князьям, а не как бродяги! И Хурин ответил: - Будь доволен, что мы вернулись, потому что, благодаря принесенной клятве молчания, это нам было разрешено. Гальдор перестал задавать вопросы, но и другие догадывались о правде, и в свое время слух о странной судьбе Хурина и Хуора достиг ушей слуг Моргота. Узнав о крушении осады Ангбанда, Тургон запретил своему народу принимать участие в войне, полагаясь на силу Гондолина и считая, что время обнаружить его еще не пришло. Но он полагал также, что окончание осады станет началом гибели Нольдора, если ему не будет оказана помощь. И Тургон тайно послал отряды Гондолидрим к устью Сириона и на остров Балар. Там они построили корабли и отправились по приказу Тургона на крайний запад, чтобы умолять Валар о прощении и помощи. Они просили морских птиц быть их проводниками. Из посланцев Тургона ни один не добрался до Запада и многие погибли, а вернулось их мало. И час Гондолина все время приближался! Слух обо всем этом дошел до Моргота и он встревожился, захотел получить сведения о Фелагунде и Тургоне. О них никто ничего не знал, хотя они были еще живы, и Моргот опасался, что они могут выступить против него. Он увеличил количество своих шпионов в Белерианде и отозвал основные войска Орков в Ангбанд, понимая, что не может дать победоносное сражение, пока не соберет новые силы. Он недооценивал доблесть Нольдорцев и силу сражавшихся с ним людей. И пусть Моргот овладел Дор-Финионом и проходом Сириона, - Эльдарцы, придя в себя, начали возвращать все утраченное. Когда со времен Четвертой битвы минуло семь лет, Моргот возобновил атаки и бросил силы на Хитлум. Яростным было нападение на проходы в горах Мрака, и при осаде Эйфель Сириона погиб Гальдор Высокий, повелитель Дор-Ломина. Хурин, сын Гальдора, учинил Оркам страшное кровопролитие и изгнал их из Эред Витрина. Но сам король Фингон с трудом сдерживал натиск с севера армии Ангбанда, и сражение развернулось на полях Хитлума. Силы Фингона уступали вражеским, но корабли Сирдана с войском поднялись по заливу Дренгист, и в самый трудный час Эльфы Фаласа ударили по войску Моргота с запада. Орки были разбиты, и Эльдар одержал победу и преследовал врагов до Железных Гор. С тех пор Хурин стал править домом Хадора в Дор-Ломине и служить Фингону. Хурин был меньше ростом, чем его предки и чем его сын впоследствии, но он был выносливым, гибким и быстрым, как его родичи со стороны матери Харет из племени Халадин. Его женой стала Морвен Элодвен, дочь Барагунда из дома Беора, бежавшая из Дор-Финиона вместе с Риан, дочерью Белагунда, и Эмельдир, матерью Берена. В это время были перебиты все изгнанники из Дор-Финиона. Спасся один лишь Берен, сын Барахира, едва успев уйти в Дориат. Далее |